Что. Когда. Зачем?
Вампир резко поднялся, распахивая разноцветные глаза. Вокруг него царила кромешная темнота. Он плавал в этой темноте, в бездонном и бесконечном черном колодце. Руки раскинуты в разные стороны, огромные глаза широко раскрыты. Легкое удивление едва заметной тенью скользит по губам. Впервые в жизни вампир проснулся и не видел неба.
Небо. Его страх, его страсть, его боль. Глубина, чуть припорошенная тлеющими звездами, Черная Мать, покрывало Ночи, Небо. Будучи человеком, он часто не замечал его – люди всегда больше интересуются тем, что лежит у них под ногами. На то, чтобы поднять голову и посмотреть ввысь, у одних не хватает времени, у вторых – гордости, у третьих – смелости. А кому-то это просто не нужно. Небо слишком высоко и недосягаемо, оно, бесспорно, красиво, но стоит ли посвящать жизнь тому, что никогда не будет твоим?
Но жизнь вампира бесконечна. Так почему бы и не подарить ее тому, что вечным шатром раскинуто над головами миллионов смертных, бессмертных, бессменных..?
Дом…существует ли дом для того, кто и часа не проводит на одном и том же месте? Небо стало для него домом. Небо и ее холодные объятия. Но сейчас ни того, ни другого не было рядом.
Это сон? Самый страшный кошмар для того, кто может жить вечно? Пустота, черная пустота, где нет ничего. О, как это страшно…знали бы вы, как это страшно – существовать в пустоте. Не в ласковых объятиям Матери-Ночи, нет, отнюдь. В абсолютной, бесконечной пустоте.
Страшно?
Да.
Очень.
Невыносимо. До боли в глотке невыносимо ощущать это.
Вампир резко поднялся, распахивая разноцветные глаза. Вокруг него царила кромешная темнота. Но рядом – и он чувствовал это – лежало холодное, бездыханное тело. Тело любимой женщины – той, с которой он засыпал и просыпался не одно десятилетие. Только она была способна разбудить в нем огонь, только она заставляла мертвое сердце истекать горящей лавой. А сейчас ее холод, прикосновения бледной, будто покрытой инеем кожи говорили о том, что вся эта пустота так и осталась кошмаром. Там, за тонкой гранью реальности и сна.
Мужчина сел на кровати, натягивая на худые плечи лежащей рядом женщины тонкое шерстяное покрывало.
Лиз, я практически ничего не помню. Ни того, кем была ты, ни того, кем являюсь я. Но я помню одно – я все так же люблю тебя. Ты спишь и знаешь, что я никогда не скажу этого вслух. Но я люблю тебя. Люблю до безумия, умопомрачительно, местами даже безрассудно. Горячо и беззаветно, как мальчишка. И никому – слышишь? – никому не отдам тебя. Ты моя.
Он наклонился, обнимая женщину, и закрыл глаза. Занималась заря – и им предстояло провести в объятиях друг друга весь этот светлый и такой короткий день. Вплоть до следующей ночи, из которой никогда не исчезнет звездное Небо. По крайней мере, пока.